Алапаевские мученики

Елисавета Феодоровна чувствовала приближение катастрофы. Потери на фронтах становились все значительнее, а настроения и разговоры в столице – все обреченнее и чудовищнее. Поползли слухи об измене.

Однажды воинствующая толпа с криками: «Немку долой!» побила камнями окна Обители. В другой раз ворвались пьяные молодчики, требуя обработать им раны. Потом прибыла группа, чтобы арестовать "немецкую шпионку" и изъять оружие, якобы хранившееся в кельях. Матушка была спокойна и неизменно доброжелательна. Сестры ободрялись, видя ее терпение и неистощимое миролюбие. Она была им стеной, защитой. «Ни один волос не упадет с головы, если не будет на то Божией воли», — напоминала в трудный час Елисавета Феодоровна. И они верили — не упадет.

Она всегда, до последнего вздоха, будет заботиться о тех, кто рядом. По дороге в ссылку Великая Матушка напишет ободряющее письмо своим «цыпляточкам», по обыкновению утешая и наставляя: «…Помните, я боялась, что вы слишком в моей поддержке находите крепость для жизни, и я вам говорила: надо больше прилепиться к Богу… Скажите эти слова каждый день, и будет вам легко на душе: „Надеющиеся на Господа обновятся в силе, подымут крылья, как орлы, потекут и не устанут, пойдут и не утомятся…“» (Книга Исаии).

Это случилось незадолго до Февральской революции. Перед Литургией отец Митрофан, духовник Марфо-Мариинской обители, неожиданно вызвал в алтарь Елисавету Феодоровну. Взволнован он был так, что не мог начать службу:

"Я видел во сне четыре картины, сменяющие одна другую. На первой я видел горящую церковь, которая горела и рушилась. На второй картине я видел в траурной рамке вашу сестру, императрицу Александру, но затем из краев этой рамки стали прорастать ростки, и белые лилии покрыли изображение императрицы. Затем, на третьей картине я видел Архангела Михаила с огненным мечом в руках. Эта картина сменилась, и я увидел молящегося на камне Серафима". Выслушав этот рассказ, матушка Елизавета сказала: "Вы видели, батюшка, сон, а я Вам расскажу его значение. В ближайшее время наступят события, от которых сильно пострадает наша Русская Церковь1...". 

Она предвидела все: и грядущий переворот, и гибель младшей сестры, и предстоящее мученичество. Почему она не уехала? Разве ей не было где укрыться? Категорический отказ покинуть Россию слышали послы европейских государств, неоднократно и настойчиво предлагавшие Елисавете Феодоровне убежище.

c42d933376b6109adecb34b63d782ca7.jpg

Отречение императора Николая II от престола явилось большим ударом для Елисаветы Феодоровны. Душа ее была потрясена, она не могла говорить без слез. Елисавета Феодоровна видела, в какую пропасть летела Россия, и горько плакала о русском народе, о дорогой ей царской семье.

В это сложное для России время она написала следующие слова: «Я испытывала такую глубокую жалость к России и ее детям, которые в настоящее время не знают, что творят. Разве это не больной ребенок, которого мы любим во сто раз больше во время его болезни, чем когда он весел и здоров? Хотелось бы понести его страдания, помочь ему. Святая Россия не может погибнуть. Но Великой России, увы, больше нет. Мы... должны устремить свои мысли к Небесному Царствию... и сказать с покорностью: “Да будет воля Твоя”».

Её арестовали в 1918 г. во вторник на Светлой седмице, в день празднования Иверской иконы Божией Матери. Чекисты на сборы не дали и часа. От рыданий, казалось, вздрогнули стены — сестры cтремились отовсюду, прорываясь сквозь оцепление солдат и не желая расставаться с Матушкой даже под угрозой смерти. Однако сопровождать ее разрешили только двоим — Варваре Яковлевой и Екатерине Янышевой.

Арестанток повезли поездом сначала в Пермь, оттуда — в Екатеринбург. Они знали, что здесь, в Ипатьевском доме, держат царскую семью. Одной из сестер как-то удалось разглядеть в щель забора самого государя. Но повидаться с сестрой Матушке не удалось. 14 мая ее с келейницами погрузили в вагон и 20 мая высадили в Алапаевске.

Для их размещения спешным порядком подготовили классы в Напольной школе2 — церковно-приходской школе на окраине города. Из местной больницы привезли железные кровати, столы и стулья, у входа поставили охрану. Комнаты располагались одна за другой вдоль длинного коридора; в первых трех поселили представителей царской фамилии, в двух других — сопровождающих лиц: управляющего делами Ф.М. Ремеза, слуг И. Калинина и Ц. Круковского, доктора Гельмерсена. Соседями Елисаветы Феодоровны по этому каземату оказались Константиновичи — так она называла сыновей своего давнего друга Великого князя К. Р. — Иоанн, Константин и Игорь, а также Великий князь Сергей Михайлович и молодой князь Владимир Павлович Палей, сын Павла от второго брака3. С ним она особенно подружилась. И Владимир Павлович тоже успел написать матери, что тетя Элла, большой знаток цветов и овощей, руководит их посадками на школьном огороде. Поначалу им это дозволялось. Под охраной они посещали церковь и библиотеку.

i.jpg

По-настоящему тюремный режим установили 21 июня. У них отобрали все имущество, удалили сопровождающих. При Матушке оставалась только инокиня Варвара. Узники уже понимали, что их ждет, молились и писали письма. Эти письма и записки, спрятанные в ладанки, вместе с нательными крестами, дневниками и документами передадут родным, когда извлекут из шахты их тела.

В ночь на 18 июля узников вывезли за 18 км от города и живыми сбросили в заброшенную шахту железного рудника Нижняя Селимская. Утром населению сообщили, что Великих князей похитили. Для убедительности разыграли целое представление: подняли тревогу, открыли стрельбу и продемонстрировали тело убитого, якобы белогвардейца. Об этом написали все газеты.

Однако правда открылась очень скоро  — нашелся очевидец. Один из местных крестьян случайно оказался рядом с шахтой во время трагедии. Его показания пересказал игумен Серафим (Кузнецов):

«Слышит, вдали какой-то шум, встает, прислушивается: приближаются какие-то люди; узнает царственных узников, которые, окруженные красноармейцами, распевая духовные песнопения, идут на смерть. Видел он, как Великой княгине Елисавете Феодоровне завязывали глаза, затем подвели к шахте и живую с размаху бросили, а она успела еще сказать: „Господи, прости им, не ведают они, что делают“. 187890_original.jpgПритаившись, затаив дыхание, мужичок видел, как и остальных живыми бросали в шахту с не завязанными глазами, ругаясь площадною бранью, с адским, сатанинским смехом. Затем в шахту было брошено несколько гранат, которые разрывами засыпали таковую.

Совершив кровавое сатанинское дело, красные палачи с циничным смехом ушли от шахты. Мужичок более суток был на своем месте, боясь выйти, думая, что шахта кругом оцеплена караулом. Он слышал в шахте глухие непонятные голоса страстотерпцев Христовых. Одни сразу убились, а другие расшиблись сильно, но не убились, испытывали страшные муки и страдания от боли, голода, пребывания с мертвыми в непроницаемой тьме утробы земли... Как показало впоследствии медицинское вскрытие, что некоторые жили несколько дней, страшно мучились, ибо в гортани была земля, что свидетельствовало о их голоде, муках и голодной мучительной смерти»4.

Эти показания всплыли во время расследования убийства, которое началось в октябре 1918 года, когда в Алапаевск вошла армия А.В.Колчака. Тела извлекали в течение нескольких дней: в шахте 60 метров глубины погибшие оказались на разных уровнях. Елисавету Феодоровну подняли одной из последних — 11 октября (24 октября по старому стилю), через три месяца после смерти. Пальцы ее правой руки были сложены для крестного знамения. На груди лежал завернутый в несколько слоев образ Спасителя. На обратной стороне иконы находилась золотая пластинка с надписью: «Вербная суббота 13 Апреля 1891 г». В этот день Великая княгиня приняла Православие. Тело Елисаветы Феодоровны было найдено совершенно нетленным, на лице сохранилась улыбка.

Медицинское освидетельствование подтвердило: мученики скончались от повреждений, полученных при падении, и от голода. Только на теле Великого князя Сергия Михайловича была огнестрельная рана.

После отпевания почившие были погребены по полному церковному чину.

Однако не прошло и года, как встал вопрос о перезахоронении — наступала Красная Армия. 14 июля 1919 года гробы погрузили в товарный вагон. Сопровождать их вызвался игумен Серафим (Кузнецов), настоятель Серафимо-Алексеевского скита Белогорского Свято-Николаевского монастыря. Через 47 дней поезд прибыл в Читу, останки алапаевских мучеников перенесли в Богородицкий (Покровский) женский монастырь. Но и там не суждено им было найти упокоение...


1 Цит. по дневнику отца Митрофана Сребрянского. Подвижники Марфо-Мариинской Обители. М., Марфо-Мариинская Обитель милосердия, 2007 г.

2 18 июля 2003 г. в Напольной школе открыта Мемориальная комната св. прмч. Вел. княгини Елисаветы Феодоровны.

3 Владимир Павлович Палей — племянник Елисаветы Феодоровны, сын Павла, младшего брата Сергея Александровича, рожденный во втором, морганатическом браке. Поскольку юноша носил фамилию матери, та усиленно хлопотала о его освобождении на том основании, что он не принадлежит к дому Романовых. Владимира вызвали в ЧК и предложили отречься от отца. Юный князь отказался.

4 Игумен Серафим. Мученики христианского долга. Пекин. Русская типография при Духовной миссии. 1920 г.

Партнер 4 Партнер 3 Партнер 2 Партнер 1